Заодно в арсенал надо заглянуть, посмотреть запас снарядов, а то они уже к концу подходят… Вот ведь твари! Никаких запасов не хватит!

Ланс плюнул вниз и поспешил по важному делу. Может, ему повезет и арсенал не разграбили? Вот бы так и оказалось?

Мария-Элена Домбрийская

Плавание на средневековом корабле – штука скучная.

Если тебя не укачивает, то ты либо прогуливаешься по палубе (пятнадцать шагов в любую сторону) в сопровождении охраны, либо сидишь в каюте и вышиваешь. В данном случае – вяжешь.

И с ума сходишь от тоски.

Малена-то держалась, у нее были Матильда и другой мир, а все остальные тосковали, грустили и устраивали истерики.

Кроме Ровены.

Та приглядывалась к хозяйке и только под конец плавания решилась с ней поговорить.

– Ваша светлость, я прошу вас уделить мне несколько минут для разговора.

– Слушаю? – подняла брови Малена.

– Я могу просить вас, чтобы все осталось только между нами?

– Ровена, ты давно заслужила мое доверие. – Малена смотрела спокойно и серьезно. – Очень давно. Поэтому все, что ты мне расскажешь, останется между нами и только между нами.

– Благодарю вас, ва…

– Малена. На людях – ваша светлость, наедине можешь называть меня Маленой, – разрешила герцогесса.

– И снова – благодарю.

Ровена прошлась по каюте, разгладила складки на юбке, подумала пару минут.

– Не знаю, с чего лучше начать, ваша светлость.

– С начала, дорогая моя. С начала.

– Это было давно, ваша светлость. Примерно двадцать лет назад, даже чуть больше. Одна знатная дама решила пустить в свою постель бедного солдата, пока муж был в отъезде. Неосторожность не прошла для нее даром… к сожалению, через несколько месяцев она обнаружила, что носит под сердцем дитя.

Догадаться несложно, тем более разговор уже был.

– Тебя?

– Да, Малена. Меня.

Ровена без нужды выглянула в коридор, проверяя, не стоит ли кто-то под дверью каюты, и продолжила, нервно разглаживая юбку на высоком животе.

– Даме повезло еще раз. Муж не вернулся до самых родов. Повезло, наверное, и мне. Травить плод было слишком поздно, а своим здоровьем эта дама дорожила. Еще как!

– У нее были другие дети?

– Да. Но это потом, потом… Меня отдали отцу. Леди, которая меня родила… я никогда не назову ее матерью, она хуже мрази, она отдала меня и дала ему денег. Отец должен был увезти меня куда-то подальше от Саларина.

– Саларина?

– Да. Это началось именно там, гос… Малена.

– Так за что же ее ругать? Она не могла оставить тебя рядом, ведь скоро вернулся бы ее муж? Нет?

– Да, – с ненавистью выдохнула Ровена. – Но когда отец уезжал… на него напали. Ему повезло – проводить его вызвались несколько сослуживцев. Там полегли трое, убийц они тоже положили, а у последнего отец выпытал, что их послала моя… эта…

– Утроба.

– Что?

– Называй эту женщину просто утробой, если не желаешь ругаться. Это ведь не мать, не близкий тебе человек, просто мешок, который тебя выносил.

Ровена подумала – и кивнула.

– Да, пожалуй. Эта утроба захотела избавиться от всех доказательств ее измены.

– Я полагаю, не вышло?

– Нет. У отца остались ее письма и несколько драгоценностей. Денег у нее было немного, поэтому она отдала кое-что из побрякушек. И отец сберег их.

Малена кивнула.

– Так… а что потом?

– Потом было хуже, – погрустнела Ровена. – Отец был хорошим воином, он нашел себе место в замке… господина. Там я и выросла.

– В Аллодии?

– Да, Малена.

История становилась все любопытнее.

– Какое к этому отношение имеет Карст?

– Самое прямое. Он был сыном сотника в том замке. Старше нас лет на десять.

– Вас?

– Меня и Бернарда.

– Твоего любимого?

– Моего мужа. И отца моего ребенка, – просто сказала Ровена.

– Мужа?

– Об этом никто не знает, даже Карст. – Ровена смущенно опустила глаза. – Но мы понимали, что ребенок не должен быть незаконным. Я в детстве натерпелась из-за этого… У хозяина замка было двое детей. Бернард – младший и откровенно нелюбимый…

Ровена рассказывала, а Малена с Матильдой слушали и словно наяву видели высокий замок с серыми башнями, видели Люсьена, старшего сына, красавца и любимца, надежду и наследника, видели младшего, откровенно нелюбимого, потому что…

У Бернарда был физический недостаток.

Так получилось, повитуха повредила малышу спинку или мать умудрилась упасть, неизвестно, но у мальчика начал расти горб. А люди жестоки к тем, кто от них отличается.

Они сошлись случайно.

Бернарда обидел старший брат, и он удрал поплакать в укромном уголке у пруда.

Ровена крепко подралась с мальчишками на конюшне, благо отец учил ее всегда отстаивать и себя, и свое мнение – и никогда не сдаваться. Она и не сдавалась, но численный перевес был слишком большим. Теперь надо было промыть расквашенный нос и кое-как постирать рубашку, а то дома влетит. Ладно, может и не влетит, но сама дралась – сама и расхлебывай. А как еще-то?

Так двое детей и встретились.

И началась странная потаенная дружба. Малышам было по пять лет, но дети в плохих условиях взрослеют быстро. Узнал обо всем разве что отец Ровены, Эрон Сирт. Ровена теперь частенько таскала приятелю вкусняшки, да и просто поесть.

Нет, малыша не морили голодом, просто ему самому кусок в горло не лез под злобные шуточки и укоризненные взгляды. И потому хлеб с мясом, который разламывала грязными ручонками Ровена, казался ему вкуснее, чем паштет из перепелок с трюфелями, положенный на золотую тарелку.

Эрон и научил малыша владеть оружием, драться – втайне, все втайне. Бернардом ведь никто не занимался, все думали, что он пойдет в храм, раз уж так получилось. И мальчик послушно учился богословию днем и всему остальному – в свободное время.

Когда детям исполнилось по четырнадцать… уже не детям, уже почти взрослым, они поняли, что любят друг друга. И другой никто им был не нужен.

А через два года умер Эрон.

Случайно, нелепо, на охоте, кабан кинулся внезапно, Эрон погиб, защищая господина. Ровена же осталась на милость благодарного милорда.

Настолько благодарного, что девушка едва не оказалась у него в постели.

Драться отец девушку научил, а потому милорд получил не пощечину – какие пошлости! Просто кулаком в глаз. А девушка выскочила из кабинета и налетела на Бернарда, который, опасаясь чего-то подобного, ждал под дверью.